И людей, и страны в жизни объединяют общие интересы, прежде всего, объективные. Такие интересы на практике бывают трех типов – жизненно важные, стратегические и ситуативные.
Чем больше общих жизненно важных и стратегических интересов, тем сильнее стремление соответствующих стран к координации своего взаимодействия. Когда таких интересов меньше, на первый план выходят ситуативные, тактические интересы.
Например, жизненно важным интересом для Москвы является беспрепятственный экспорт своих ископаемых энергоресурсов. Для Турции, которая является импортером нефти и газа, таким жизненно важным интересом является получение углеводородов по выгодным для себя ценам.
Поэтому газопровод «Турецкий поток» в нынешней ситуации становится выражением общности жизненно важных интересов Москвы и Анкары. Особенно в условиях, когда Вашингтон пытается создать целую систему препятствий для экспорта российского газа и нефти в Европу, прежде всего, оказывая для этого беспрецедентное давление на Украину и Польшу.
Кроме того, Турция в последние годы была вторым в мире по значимости импортером российского газа, после Германии. Что также имеет важнейшее значение для Москвы. Особый приоритет такого общего жизненно важного интереса и позволяет Москве и Анкаре преодолевать другие возникающие разногласия, в том числе и ситуативные, как например, со сбитым российским самолетом.
Возьмем другой пример. Россия и Турция – это две страны, которые стремятся восстановить, в той или иной мере, свой исторический статус великих держав. Путин хочет, чтобы Россия имела влияние на международной арене, сопоставимое с ролью Советского Союза. Эрдоган стремится вернуть мировое влияние Порты и таким образом возвратить страну в число глобальных держав. Это уже стратегические национальные интересы.
В этом контексте Москва и Анкара все больше сталкиваются с геополитическими противниками, которые препятствуют реализации этих стратегических интересов. Отсюда, например, неприязнь и даже открытая вражда Европы и к Москве, и к Анкаре. Поэтому Турция Эрдогана никогда не будет принята в ЕС, а путинская Россия навсегда останется «историческим врагом» для Западной Европы. Опять-таки эти стратегические интересы объективно ведут к российско-турецкому сближению.
Для Москвы необходимость трансформации отношений с Западом, прежде всего, с США, является стратегическим интересом. Для Анкары взаимодействие с США, в том числе в рамках НАТО это, скорее ситуативная проблема. Турецкое руководство прекрасно понимает, что в условиях происходящих критических изменений на Ближнем Востоке заинтересованность Запада, и прежде всего, Соединенных Штатов в Турции еще больше возрастает. И в геополитическом плане серьезная альтернатива Анкаре в ближайшие десять лет не просматривается. Поэтому Турция, несмотря на свое членство в НАТО, смело идет на развитие военно-технических контактов с Россией.
Более того, в рамках геополитического треугольника Москва-Анкара-Вашингтон турецкая дипломатия получает дополнительный потенциал гибкости для проведения своей внешнеполитической линии. И Москва должна это учитывать, поскольку Турция гораздо существеннее зависит от мировой экономики, чем Россия, поскольку турецкая экономика экспортно ориентирована, а, следовательно, должна гораздо более активно работать на глобальных кредитных рынках по сравнению с российской экономикой.
Разъединяет Анкару и Москву не только различие в национальных интересах, но и ошибочное восприятие характера таких интересов. Возьмем, к примеру, т. н. «Астанинский формат», ключевой региональный альянс, геополитический треугольник Анкара – Москва – Тегеран, который сложился по поводу решения сирийского кризиса.
Судьба Сирии представляет собой жизненно важный интерес для Турции, поскольку здесь могут формироваться опаснейшие угрозы не только для безопасности Турецкой республики, но и для самого ее долгосрочного существования. (Не случайно, например, что некоторые американские аналитики, в частности Фридман, сулят Турции «национальное крушение» к концу 20-х годов).
Для ИРИ и России Сирия представляет стратегический интерес, причем для Тегерана в гораздо большей степени, чем для Москвы. Более того, в определенных элитных кругах в России, и в самом российском общественном мнении, вообще ставится под сомнение долгосрочная значимость Сирии для РФ.
Февральские события в Идлибе, которые стали результатом искаженного восприятия интересов Турции, России, Ирана друг другом, привели к жесткому противостоянию между Москвой и Анкарой. И суть его в том, что Кремль явно недооценил жизненно важный интерес Турции в этом конфликте и готовность Анкары идти до конца. И только благодаря личным усилиям Путина и Эрдогана возможная дальнейшая эскалация конфликта была предотвращена.
Кроме объективных факторов, на процессы сближения или разъединения Турции и России влияют также и субъективные обстоятельства. И это тоже необходимо знать, чтобы не попасть под их влияние, особенно двух важнейших из них.
Во-первых, историческая память. Русско-турецкие войны (по одним данным, это 12, по другим — 13 войн) охватывают период длительностью 351 год (1568 — 1918 годы). За это время Россия и Турция находились в состоянии войны 69 лет. В среднем, одну русско-турецкую войну от другой отделяло всего четверть века.
Воспоминания о, мягко говоря, непростых отношениях между нашими странами сохраняются и в памяти элит, и в общественном сознании. А вот, например, тот факт, что Советская Россия оказала исключительно важную помощь Ататюрку в начальный период формирования Турецкой Республики в нынешней России и Турции мало кто помнит.
Во-вторых, и в Турции, и в России достаточно активно действуют лоббистские группы, которые выступают против дальнейшего российско-турецкого сближения. В основном это элитные группы, ориентированные на западный политический истеблишмент. А в России это еще и влиятельный армянский фактор
Источник: TRT RUSSIAN